Из какого-то переулка выехали шестеро конных городовых, они очутились в центре толпы и поплыли вместе с нею,
покачиваясь в седлах, нерешительно взмахивая нагайками. Две-три минуты они ехали мирно, а затем вдруг вспыхнул оглушительный свист, вой; маленький человек впереди Самгина, хватая за плечи соседей, подпрыгивал и орал...
Ждём. Всё более гулко топает конь,
покачивается в седле большое стражниково тело, и земля словно отталкивает его чёрную тень. Нам жутко. Сдвинулись теснее, молчим, а где-то заунывно воет собака, и плеск реки стал ясно звонок.
Неточные совпадения
Вслед экипажам и встречу им густо двигалась толпа мужчин, над ними
покачивались, подпрыгивали
в седлах военные, красивые, точно игрушки, штатские
в цилиндрах, амазонки
в фантастических шляпах, тонконогие кони гордо взмахивали головами.
Тесной группой шли политические, человек двадцать, двое —
в очках, один — рыжий, небритый, другой —
седой, похожий на икону Николая Мирликийского, сзади их
покачивался пожилой человек с длинными усами и красным носом; посмеиваясь, он что-то говорил курчавому парню, который шел рядом с ним, говорил и показывал пальцем на окна сонных домов.
Две девки поддерживали ее под руки;
седые волосы прядями выбились из-под белого чепца, голова понурилась и
покачивалась из стороны
в сторону, ноги едва волочились.
В большой двор водочного завода «наследников M. E. Ротштейн», грациозно
покачиваясь на
седле, въехал молодой человек
в белоснежном офицерском кителе.
— Ло… лошадь! — приказывает он,
покачиваясь. Ему подают лошадь. Он взбирается на
седло, встряхивает головой и исчезает
в потемках. Собаки между тем воют и рвутся, точно волка чуют. Около Семена и обоих Гаврил собираются бабы и мальчишки… Причитываньям, ахам, вздохам и крестным знамениям нет конца. Влетает во двор верховой.
В старовенгерском королевстве жил король, старик
седой, три зуба, да и те шатаются. Жена у него была молодая, собой крымское яблочко, румянец насквозь так себя и оказывает. Пройдет по дворцу, взглянет — солдаты на страже аж
покачиваются.
Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были
в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно
покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого
в исполнении обязанности человека шел провожать, оправлял редкие
седые волосы на лысине, и опять звал обедать.